Странник брел в пустыне жуткой.
Пить хотел – а нет воды.
Не лишился чтоб рассудка,
Спас Всевышний от беды.
Был вопрос почти решенный:
Заколоть себя хотел.
Но клинок в огне рожденный
Обнажить он не успел.
Видит чашу на руинах,
В ней напиток неземной.
– Боже, – он в молитве руки вскинул, –
Так и знал, что ты со мной.
Руки тянет путник к чаше,
Пот покрыл его чело.
Весь в томлении пропавший,
Дышит малый тяжело.
Но одернулся в мгновенье,
Не коснулся он ее –
То пронзило озаренье
Словно светлое копье.
Дела нет ему до жажды,
Наяву он видит сон:
Проживи он жизнь хоть дважды,
Но второй не встретит он.
Хоть пред ним земная чаша
(С глины слеплена она),
Точно мастер был не нашим:
Светом изнутри полна.
Преступленьем ее мнится
Безрассудно пригубить,
И не всякому случится
Право из нее испить.
Мимо ехал всадник бравый,
Чашу на ходу стянул,
Залпом выпил для забавы,
Часть пролив, оземь швырнул.
Странник бросился за чашой,
Поднял бедную с земли,
Не снесла удар потрясший,
Трещины по ней пошли.
И в руках его распалась
Тихо чаша до конца.
Сердце в ярости взорвалось,
Камень бросил в подлеца.
Всадник резко развернулся:
Непочтенья он не знал.
Будто в нем костер раздулся,
Взглядом камни прожигал.
Он к обидчику подъехал,
Кинул флягу на скаку:
Знает милость, не до смеху,
Видно ж – плохо дураку.
– Что беснуешься, скиталец? –
Конник пешему речет, –
На, попей воды на палец,
Камнем что кидать в господ?
Не ловил скиталец флягу,
Глухо рухнула у ног.
– Впрочем, знаешь что, салага… –
Всадник вытащил клинок.
Наказать решил нахала,
Пусть без рук теперь живет…
Но с коня рука содрала,
Самому сталь горло жжет.
– Ты преступник и губитель, –
Ему путник говорил, –
Ждет тебя чертей обитель:
Ты святыню осквернил.
В дрожь бросало обвиненье:
– Что – святыня? Ты дурак?!
– То двойное оскверненье, –
Льдом в глазах пугает враг.
– Как обычною стекляшкой
Ты алмазом поиграл, –
Срезал с всадника рубашку,
Руки за спиной связал.
Всадник все же не сдавался:
– Если выпить сам желал,
Свыше шанс тебе давался.
Что же ты так долго ждал?
Она жажду разбудила,
Я ее лишь утолил.
Ведь сама меня манила!
Ты же просто жалким был.
Солнца луч со сталью слился;
Всадник рек перед концом:
– Из скольки ты сам напился?
Сколько треснуло потом?
***
Путник из пустыни вышел,
Всадник долго в ней лежал:
Головой, из чаши пившей,
Свой же труп он созерцал.
Новые встречая чаши
Странник в думы уходил.
Нет, не взял обет монаший,
Но бездумно уж не пил.
Путник мыслями объятый:
Вдруг тот всадник правым был,
И кому–то были святы,
Чаши, что он сам испил?